Капитан запаса, инвалид войны, строитель Соснового Бора Юрия Александровича Ермошина, которому 22 января исполнилось 94 года, поделился с «Маяком» своими воспоминаниями.
22 января Ю. А. Ермошину исполнилось 94 года (Ермошины Юрий Александрович и Зоя Константиновна)
22‑го июня ровно в 4 часа… мы, ленинградские мальчишки, услышали по радиоприемнику, что началась война. Мы — это учащиеся Ленинградской 6‑й артиллерийской спецшколы, расположенной на Васильевском острове (4‑я линия, д.39). Радиосообщение нас сразу же очень встревожило. А были мы на тот момент в спецлагере под Ленинградом, где практически обучались стрельбе из 76 мм пушек. Встревоженные сообщением (оно было на английском языке, а дежурным по лагерю в эту ночь был отличник из английского класса-взвода), через час мы уже все были одеты и возбужденными группами ходили между палатками. Где-то в час дня нас построили офицеры из ЛАУ и наши школьные руководители объявили, что началась война…
Через 3 дня нас из-под Луги вернули в Ленинград, где некоторых сразу забрали в армию, а я, 16‑летний, был зачислен в Ленинградский комсомольский отряд ПВО и патрульной службы. С небольшой группой таких молодых я приехал в Василеостровский райком комсомола. Без пышных слов нас приняли в комсомол и отряд.
Мы сразу же активно включились в военно-оборонную жизнь Ленинграда — дежурили на чердаках, и конечно, на крышах. Оттуда увидели, как фашистские самолеты разбомбили Бадаевские склады. День был солнечный и почти безветренный. Большой черный столб дыма довольно быстро поднялся к небу, и верхняя его часть стала медленно отклоняться к востоку. Наш комвзвода (пожилой преподаватель) с тяжким вздохом хрипловато сказал: «горят Бадаевские склады…».
Позже мы на Московском вокзале осторожно грузили в пассажирские вагоны маленьких детсадовских детей — их отправляли в эвакуацию. В этом же железнодорожном составе эвакуировали и артистов Ленинградского театра БДТ. Командовал посадкой знаменитый Черкасов. Мы ему как могли помогали, а на улице возле стен вокзала рыдали женщины. Многим пришлось оказать медицинскую помощь. Были случаи задержания подозрительных лиц, не обходилось без стрельбы. Ничего, в наш патруль обязательно входил взрослый: военный моряк, или зенитчик-артиллерист, или милиционер.
Ездили мы копать оборонительные сооружения в пригород. Помогали, как могли, и ленинградцам. Однако, 125 грамм суррогатного хлеба, и не каждый день, тарелка похлёбки не могли нам дать необходимые в блокаде силы. Мальчики стали болеть и даже умирать.
6 февраля 1942 года по решению Ленгорисполкома 6‑ю специальную артиллерийскую школу эвакуировали из блокадного Ленинграда. Ночью нас везли через Ладожское озеро в грузовых машинах, потом по железной дороге в пульмановских вагонах, где нас немного обогревали круглые железные печки. Всех заболевших от голода и холода ребят на ближайшей удаленной от фронта станции выгрузили, и на санных подводах отвезли в больницу.
Нас вылечили — молодость помогла. Летом 1942‑го продолжили учебу. Потом военное училище. Потом мы ушли на фронт.
Я попал на Курскую битву. Потом был два раза ранен в боях и окончил войну штурмом Кенигсберга.
