Первые ликвидаторы. Вспомним, как это было

26 апреля 1986 года в 1 час 23 минуты на Чернобыльской АЭС произошла радиационная авария с гибелью пожарных и обслуживающего персонала станции. Этот день стал Международным днем памяти жертв радиационных аварий и катастроф, и отмечается 26 апреля во всем мире. Он был установлен на саммите СНГ в сентябре 2003 года.

Идею поддержали в ООН, призвав своей резолюцией справлять его во всех странах-участницах организации. В России он отмечается с 1993 года как День памяти погибших в радиационных авариях и катастрофах. 4 апреля 2012 года Правительством РФ было принято Постановление, изменившее название даты на День участников ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф, и памяти жертв этих аварий и катастроф.
День чернобыльской трагедии — это дань уважения всем ветеранам и ликвидаторам техногенных аварий, которые, рискуя собственной жизнью и здоровьем, устраняли угрозы и последствия катастроф.
О том, в каком аду побывали первые очевидцы взрыва на Чернобыльской АЭС, и какой ценой они пытались справиться с этой бедой, рассказываем по материалам книги Евгения Миронова «Чернобыль: необъявленная война».

Тихая бомба 

В день аварии на четвертом энергоблоке проводились испытания режима «выбег ротора генератора», который планировалось использовать как источник аварийного энергоснабжения. При этом в результате ряда обстоятельств произошла авария, основной причиной которой все-таки называют человеческий фактор.
«Реактор в 01 час 23 минуты находился в состоянии атомной бомбы, и ни одного — ни аварийного, ни предупредительного сигнала!», — пишет Анатолий Степанович Дятлов, заместитель главного инженера по эксплуатации Чернобыльской АЭС. Первый взрыв в активной зоне реактора РБМК‑1000 произошел 26 апреля 1986 года, в 1 час 23 минуты и 47 секунд. Почти сразу грянул еще один.

Первые герои 

На крыше начался пожар. «Поплыл раскаленный битум… Пожарные еще не знают, что взорвался реактор… Думают, что пожар как пожар. Вокруг черный пепел. Душно. Давит грудь. Кашель». Вот одно из нарушений — вопреки нормативам крыша покрыта горючим, плавким материалом. В это время сотрудники внутри блока пытались спасти уже погибший реактор и теряли драгоценные секунды: начальник смены Акимов отправил двух сотрудников в реакторный цех — опустить стержни в реактор. «И они пошли. Пошли на верную смерть». В турбинном цехе в это время слили огнеопасное масло и тем самым уберегли энергоблок от еще одного пожара или даже взрыва — этот поступок турбинистов называют подвигом.

Смерть в воздухе 

Уровни радиации в разных участках блока, как потом подсчитают специалисты, составляли от 1000 до 15 000 Р/ч, а из «жерла вулкана» — около 30 000 Р/ч. Такие уровни радиации ощущаются почти физически, без приборов. Уже в первый час аварии пожарных на крыше, которые спасали третий энергоблок от возгорания, начала мучить рвота, наступило помутнение сознания, некоторые падали тут же, не выпуская из рук пожарного ствола. Слабость, дезориентация, тошнота — первые признаки острой лучевой болезни. Еще до восхода солнца они начали проявляться и у сотрудников блока. А еще потемневшая, бурая кожа — «ядерный загар».
«Первое, что бросилось в глаза, когда увидел пожарных, — их страшное возбуждение, на пределе нервов, — вспоминает врач Валентин Белоконь, оказавший первую помощь пострадавшим прямо на блоке, среди радиоактивных развалин. — Такого никогда не наблюдал раньше. Потому и успокаивающее колол им. А это, как выяснилось, было ядерное бешенство нервной системы, ложный сверхтонус, который сменился потом глубокой депрессией…».
Не все верили в то, что реактор действительно взорвался. Директор ЧАЭСВиктор Брюханов и главный инженер Николай Фомин докладывали высокому начальству: «Реактор цел!», в ответ получая указание охлаждать реактор. Было уже поздно: на земле лежали куски графита, фрагменты ядерного топлива. Но люди продолжали делать бесполезную работу, получая смертельные дозы облучения. К утру все, кто находился внутри блока или в непосредственной близости от него, почувствовали себя очень плохо…

Цена ошибки 

И в первые часы, и в сотни часов после взрыва люди совершали подвиги на пределе своих возможностей. Кого-то убила радиация, кто-то долгие годы так и не смог поправить подорванное здоровье. Ликвидаторы прошли через ад, подобный военному, но только эту войну никто не объявлял.
Сейчас, спустя десятилетия, стало известно, что взрыв на станции был результатом множества ошибок множества людей на самых разных уровнях. Как пишет Миронов, вместе с атомной энергетикой в человеческой истории наступило другое время, и цена ошибок стала другой. А потому и человек должен был стать другим. Но получилось так, что развитие атомной энергетики обогнало мышление. Мышление руководителей АЭС и обслуживающего персонала, к сожалению, отстало от уровня техники, которая была вверена им. «Генералы» в министерствах и на АЭС продолжали играть в прошедшую энергетику. И случилось то, что должно было случиться: атомная энергетика не простила пренебрежительного отношения к себе.