Евгений Александрович Маскин родился 27 января 1934 года в Ленинграде. Тогда никто не мог предположить, что впоследствии в этот день он будет отмечать сразу два больших праздника.
У Евгения Александровича на двоих с супругой Светланой Михайловной семеро правнуков, которые вместе с детьми и внуками навещают счастливую чету и создают в их уютном гостеприимном доме настоящий кавардак. Но до чего же это приятно!
Из семьи медиков
Дедушка Жени Павел Александрович был военным врачом, судебно-медицинским экспертом, полковником медслужбы. Мама Вера Павловна тоже работала в военном госпитале, только рентгенотехником, и была эвакуирована вместе с госпиталем в начале войны в Вологду. Отца Евгений Александрович не помнит.
Когда началась блокада, он с братом Павлом, бабушкой и дедушкой остался в Ленинграде. Дед был серьезно болен и умер в январе 1942 года. Дети остались с бабушкой Верой Алексеевной, которая тоже вскоре ушла из жизни. Тогда мать вернули из эвакуации, но она работала в госпитале и сутками принимала раненых с Ленинградского и Волховского фронтов и не могла заботиться о детях. Их, истощенных до предела, поместили сначала в палату для дистрофиков в педиатрическом институте, а потом перевели в детдом на Выборгской стороне. Там мама могла хотя бы изредка их навещать.
Блокада
8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда. Первые месяцы были самые страшные, с болью в голосе рассказывает Евгений Александрович. Сгорели Бадаевские склады, и нормы продовольствия были урезаны до предела. Детям и иждивенцам выдавали по карточкам в сутки 125 граммов хлеба. Ребята ходили с бабушкой в булочную, откуда приносили 3 кусочка хлеба, мяли руками, кидали в воду с солью, и это была единственная еда — тюря.
Когда по Ладожскому озеру пошла дорога Жизни, стало намного легче: по карточкам стали выдавать немножко крупы, сахара, масла.
В детдоме Женя с братом пробыли почти 3 года. Помимо того, что ребята каждый день ходили в школу, у всех детдомовцев было много работы. Вокруг здания, находившегося на Песочной набережной, воспитанники копали огород, сажали разные овощи, чтобы была еда. Часто пилили и кололи дрова, чтобы обогреть крепкое, но холодное здание. На первом этаже детского дома была сапожная мастерская. Сюда из армейских частей привозили валенки, чтобы подшивать стельки. С осени до весны все вечера уходили на это занятие. Приносили обувь на починку и жители соседних домов.
…И приятные минуты
Самым приятным занятием была художественная самодеятельность. Женя пел в хоре и даже исполнял соло. Он очень хотел научиться играть на фортепьяно, но не довелось, хотя у дедушки был рояль, который во время блокады как мебель разобрали на дрова.
Ребята ставили отрывки из пьес, читали стихи, и это была настоящая отдушина для детей, которые слишком рано узнали, какой жестокой бывает жизнь.
Когда Женя закончил 3 класса — 27 января 1944 года — в Ленинграде был первый салют в честь снятия блокады. Он и еще несколько мальчишек убежали из детдома в самоволку. Пробежали до Марсова поля. Оттуда было видно салют, который запускали от Петропавловки. Народу было море! Это был первый день, когда после блокады в Ленинграде дали электрический свет на улицах, и это было что-то особенное.
Осколки памяти
Во время блокады в Женю дважды попадал осколок от снаряда. От одного спас толстый свитер. А вот во второй раз повезло меньше. Он стоял у окна, когда во двор упал снаряд. От ударной волны толстое стекло разлетелось вдребезги, мальчика отбросило и засыпало стеклом с головы до ног. Женю повезли в госпиталь, где очень долго промывали раны, вытаскивали стекла из глаз. Одно самое мелкое стёклышко навсегда осталось в левом глазу. Евгений Александрович узнал об этом только 10 лет назад, когда врач сказал, что из-за этого нельзя оперировать катаракту.
После войны
После снятия блокады мама стала работать чуть меньше и забрала детей домой. Времена были тяжелые, нужно было зарабатывать. Евгений закончил 7 классов и в 1949 году поступил в Государственный оптический институт учеником токаря. Проработал токарем до самого высокого 6‑го разряда, получил клеймо по сдаче продукции с первого предъявления. Это означало, что продукцию можно было сразу ставить в приборы без прохождения контроля качества. Во время работы в ГОИ он поступил на вечернее отделение в Индустриальный техникум, потом пришло время идти в армию. 3 года Евгений служил в Житомирском зенитно-артиллерийском училище, а после армии, в 1956 году, вернулся на работу, закончил техникум и стал мастером — начальником механического цеха.
Приказано строить
В конце 60‑х Министерство оборонной промышленности стало выпускать приказы о строительстве филиала № 2 ГОИ в Сосновом Бору, и в ноябре 1968 года Евгений Маскин с женой, дочерью и сыном переехал в поселок на берегу Финского залива. В 1968‑м корпуса института уже строились, но не были введены в эксплуатацию, так что сотрудники размещались в деревянных бараках. Одним из первых был построен корпус, в котором расположилось опытное производство оптических приборов (ОПОП). Здесь на самом современном по тем временам оборудовании изготавливали части оптических приборов и приборы для оборонной и космической промышленности.
Большое производство
Евгений Александрович работал заместителем начальника ОПОП. Под его началом одновременно трудилось более 1200 человек. Несколько лет он исполнял обязанности начальника. Было создано большое производство: механический, оптический, сборочный, гальванический цеха. Конструкторское бюро и отдел технического контроля тоже располагались прямо здесь. Вся продукция шла на оборону, поэтому была большая секретность — институт охраняли как стратегический объект. При этом известность о предприятии шла на всю страну. «За создание и испытание образцов новой техники» Евгений Маскин в 1983 году был награжден очень высокой наградой — орденом Дружбы народов.
