Все дни блокады огнем своих орудий форт «Красная горка» надежно прикрывал рубежи Ораниенбаумского плацдарма (Рис. В. Антонинова)
Шел август 1943 года — года сокрушительных ударов Красной Армии под Сталинградом и на Курской дуге. Наши войска от обороны перешли в наступление.
Командующий немецкой группы армий «Север», осаждавших Ленинград, генерал-фельдмаршал Георг Карл Фридрих Вильгельм фон Кюхлер не сомневался, что и его войскам вскоре предстоит испытать на себе растущую мощь русских, что и на Ленинградском фронте готовятся к переходу в наступление.
— Поверьте, Георг,— делился Кюхлер своими мыслями с командующим 18-й армией генерал-полковником Линдеманом,— интуиция мне подсказывает, что противник может если не в сентябре, то через месяц-другой постараться отбросить нас от Петербурга. Почему я говорю «через месяц-другой»? Думаю, что у них еще недостаточно сил для такого серьезного дела. Вполне возможно, что нам в известной мере повезет, и начнут русские уже зимой, что в их традициях. Вот почему надо бы узнать (и поточнее!), какое направление главного удара изберет Говоров.
— Полностью согласен с вами, фельдмаршал. Полагаю, что ответить на этот вопрос и разузнать, с какими силами нам предстоит иметь дело, сможет абвер-команда-104,— предложил Линдеман.— Подполковник Шиммель, начальник этой команды, имеет в своем распоряжении две школы разведчиков и способен направить в тыл Ленинградского фронта не один десяток своих агентов. Что же касается направления будущего удара, то мне представляется, что его нанесут с Ораниенбаумского плацдарма. Как жаль, экселенс, что осенью 41-го мы не придали значения тому, что узкая полоска вдоль Финского залива от реки Воронки до почти Петергофа осталась в руках у русских.
— Но вы же отлично знаете, мой генерал, что фюрер требовал выполнения жесткого графика продвижения нашей группы к Ленинграду, и сам же посоветовал не тратить силы, а рваться вперед. Никто из нас не сомневался, что, оказавшись в окружении, остатки отступавших из Прибалтики частей не будут так отчаянно сопротивляться,— Кюхлер раздвинул матерчатые шторки, скрывавшие висевшую на стене карту.— Плацдарм у русских растянут по побережью Финского залива. И тут важно иметь проверенную информацию, на каком именно участке начнется наступление. У нас с вами не так уж много резервов...
* * *
— Разрабатывая план полного снятия блокады Ленинграда, условно названный «Искра-2»,— рассказывал мне в 1975 году генерал армии Иван Иванович Федюнинский,— в штабе Ленинградского фронта действительно так и было решено, как догадывался Кюхлер, нанести первый удар с Ораниенбаумского плацдарма силами моей 2-й ударной армии, а потом двинуть вперед с Пулковских высот и 42-ю армию, чтобы затем сомкнуть кольцо вокруг Петергофско-Стрельнинской группировки гитлеровцев. Огромное значение имело не дать противнику узнать, когда и откуда именно мы начнем наступать. Контрразведке Приморской оперативной группы и Ленинградского фронта было поручено ввести немецкое командование в заблуждение, снабдить его дезинформацией, но так, чтобы у немцев не было никаких сомнений в достоверности добытых сведений.
Не могу сообщить вам о всех подробностях этой операции, знаю главное — она отлично удалась.
— И да будет вам известно,— с улыбкой говорил Федюнинский,— что основная часть чекистской операции разворачивалась именно там, где построили ваш замечательный город.
...Уже много позже после этого разговора подполковник в отставке, бывший заместитель начальника отдела «СМЕРШ» Приморской оперативной группы А. Богданов поведал, как же ухитрились наши контрразведчики обмануть гитлеровских генералов.
Готовясь к решительным действиям на плацдарме, усилили меры, которые должны были воспрепятствовать фашистским шпионам проникнуть на нашу территорию. А подполковник абвера Шиммель пачками забрасывал своих агентов на Ораниенбаумский плацдарм. Отлично понимая, что не все из них принесут нужные сведения, он пытался добиться успеха массовой засылкой «питомцев» двух разведывательных школ — в Тильзите (Советске) и в Пскове.
В штаб 48-й отдельной бригады морской пехоты, расквартированной на плацдарме, доставили с передовой одетого в форму капитана перебежчика.
— На самом деле я — старший лейтенант-пограничник Мокий Демьянович Каращенко,— назвал он себя контрразведчикам.— Служил на границе. Мы первыми приняли удар фашистов. Меня тяжело ранили и взяли в плен. К счастью, удалось выкарабкаться... В лагере для военнопленных в Саласпилсе под Ригой всем нам была уготована одна участь — пасть костьми. Пограничников гитлеровцы не щадили. Я назвался командиром взвода строительного батальона Никулиным. Когда немцы стали вербовать пленных в школу разведки, я подумал, что это поможет мне вернуться к своим, и согласился. Пока нас учили, я старался побольше разузнать все о системе организации абвер-команды-104 и о тех, кого забрасывают через линию фронта, чтобы сообщить об этом вам...
Карл Рендель
Продолжение в следующем номере
