Судьба рыбачки

«Маяк» продолжает публиковать истории о судьбах старейших жителей деревни Ручьи, которые мы узнали благодаря видеофильму Владислава Голенецкого «Ручьевские долгожители». Сегодняшний рассказ — о Людмиле Николаевне Санталайнен. Этнической финке порой трудно было передать на русском языке особенно горькие и тяжелые моменты ее жизни, в таких случаях она по несколько раз повторяла одну и ту же фразу. И это оказывалось сильнее, чем самые страшные описания, — по телу бежали мурашки.

Липово: детство и юность

Людмила Николаевна родилась в 1921 году в деревне Липово в большой семье. Отец был приемщиком рыбы, мама, сколько она помнит, болела. После ее смерти отец женился на другой женщине. Школа, большой каменный дом, находилась в Ручьях. Преподавали все предметы по-фински. Только раз в неделю был урок русского языка. Все жители деревни разговаривали по-фински, а пожилые люди и вовсе не знали русского. Но в Ручьях была погранзастава, а из Петербурга приезжали русские дачники.
В маленькой деревне было много молодых людей. «Дружно жили,— вспоминает Людмила Николаевна,— в клуб на танцы ходили, в кино. Возвращались — песни пели». Вот так, когда один раз возвращались из клуба, арестовали ее двоюродного брата и еще двух девушек. Брат как раз собирался жениться... В другой раз они с подругой засиделись допоздна — чинили сети, и приятельница позвала Людмилу ночевать к себе домой. Ночью в дом пришли военные, перевернули все вверх дном, со смехом рылись в личных письмах подруги, разбудили ее глухого 80-летнего отца и увели с собой. Больше его никто не видел.

Кандикюля: блокада

Когда Людмиле исполнилось 19 лет, отец построил дом в деревне Кандикюля, переехали жить туда. Вскоре началась вой­на. Всю семью отправили пилить лес. Младшие братишки еще топор не могли держать в руках, но кто на это смотрел. «Пилим, пилим, пилим...Мозоли набили. Пилили и плакали»,— говорит долгожительница. Потом отправили в Шепелево: копать окопы и плести из веток маты, чтобы земля не осыпалась». Получать деньги за работу нужно было в Ломоносове. Когда приехали туда с подругой, начался авианалет: «Налетели самолеты, как вороны, черная туча». Вокруг погибали люди, пришлось бежать, так и не получив денег.
Наступила первая военная зима, залив замерз, отец стал ставить сети — ловить рыбу. Девушка ходила рыбачить с пятнадцатилетним братом. Но начались фашистские налеты, поэтому приходилось ставить сети рано утром, когда только светало. Рыбу сдавали на заготовительный пункт, но и себе что-то оставляли. Это помогало не умереть с голоду.

Сибирь: депортация

28 марта 1942 года всех финнов депортировали. Сначала из Ломоносова по заливу перевезли в Лисий Нос. «Сколько там было, сколько там было, сколько там было людей...» — повторяет старая финка. Это она о трупах, что лежали высокими штабелями. И вспоминает мартовский мороз (– 28°С), а она «в осеннем пальто, парусиновых туфельках и резиновых ботиках». От холода спас шерстяной платок. Потом переправили через Ладогу и повезли на поезде в Сибирь, а затем куда-то на пароходе. В памяти остался один город — Игарка. С 6 июня стали высаживать на берег людей. Первыми — латышей: «Мы стояли на пароходе и плакали, а они на берегу пели песню». Потом и финнов высадили в пустынном месте. Спали под открытым небом на досках. Работали привычно — ловили рыбу, чинили сети. Там девушка встретила и свою любовь. С военным, что служил там, дружили год. А потом он позвал зарегистрироваться, но в последний момент, уже на пороге сельсовета, она подумала, что же делает, ведь идет война. Сказала, что забыла паспорт. Вскоре судьба развела влюбленных. Через некоторое время она получила письмо, в котором он писал, что долго искал ее, наконец, нашел. И звал приехать к себе. Но, несмотря на его ходатайства, финке не дали разрешения уехать. «Я долго плакала, ведь я его любила, и всё думала: почему же я финка, почему же я финка, почему же я финка?» А потом смирилась: финка так финка...
Вокруг играли свадьбы. Молодые были. И она вышла замуж за парня из Ручьев, знали друг друга с детства.
Когда разрешили ехать домой, у них уже был сын. «Хороший мальчишечка». Они плыли на пароходе с заключенными, вшивыми, больными. Сыночек заразился и умер от тифа в Красноярской больнице. «Такой мальчишечка был хороший...» В Красноярске случилась еще одна беда — у них с мужем обманом забрали собранные на дорогу деньги. Пришлось продать все, что было, купить билеты. Так доехали до Новгорода. Там она устроилась на привычную работу: солила и сушила рыбу, плела сети, чинила тралы. Когда все-таки вернулись в Устье, муж построил дом, в котором Людмила Николаевна живет до сих пор. В деревне жить нелегко, приходится носить воду, дрова. Но это все не страшно,— «только войны бы не было...».

Наталья Козарезова