Владимир Нестеров: У меня сейчас возраст свободы

Во многих сосновоборских семьях есть стеклянные вещицы — игрушки, колокольчики, лампадки и многие другие, сделанные нашим земляком. Еще в 90‑е нашего стеклодува и его изделия можно было встретить на «Сосновоборских мозаиках», а сами поделки стали популярным сувениром. Как выглядит мастерская — домик недалеко от СКК «Энергетик» — известно, пожалуй, половине жителей города. Сегодня «Маяк» беседует с настоящим мастером народных промыслов, стеклодувом Владимиром Нестеровым.

Владимир Нестеров: У меня сейчас возраст свободы

— Владимир Васильевич, расскажите, где и как прошло ваше детство и как вы попали в Сосновый Бор.
— Я родился в 1953 году в Приморском крае, район села Спасское. Отец, Василий Иванович, родом из Вологодской области, а мать — из-под Красноярска. Отец был участником войны, воевал с японцами, потом в Приморском крае и остался, работал в обеспечении военных аэродромов. Мать была учителем начальных классов. Там они и познакомились. Это было тяжелое время. Дед репрессирован, семья была запугана, меняла место жительства, о нем не говорили. В 70‑м году я закончил школу в Хабаровском крае, в поселке Хор. Учился хорошо: меня как-то даже хотели послать представителем от поселка в «Орленок».
Поступил в Хабаровский автомобильный институт, но сразу ушел служить. Узнал, что буду служить в военно-морском флоте, подумал, когда такая удача еще будет? Я забрал документы, с месяц поработал, и попал в Архангельск, в Северодвинск. А оттуда — на Камчатку.
Там оказался на подводной лодке и познакомился с Игорем Михалевским (который позднее сам тоже переехал в Сосновый Бор, и с 1980 до 2015 работал в НИТИ) — с его легкой руки я и оказался здесь. Он был при штабе флагманским механиком — ходил с проверками, контролировал, чтобы все у нас было на должном уровне. На лодке я быстро переучился и стал спецтрюмным — занимался обслуживанием реактора. Через год уже был старшим матросом, на втором году — в звании главного старшины и специалистом первого класса. А дембельнулся я вообще мастером военного дела.
Игорь Николаевич очень хотел, чтобы я на сверхсрочную остался: «Мы тебя отправим в училище, ты мичманом станешь и будешь тут „сундучить“». До этого долго уговаривали меня в партию вступить, а когда стало понятно, что я никак не останусь, Михалевский мне и говорит: «Слушай, у меня друг живет в Сосновом Бору…» Дал мне поручительное письмо, и так в 1974 году я поехал в Сосновый Бор и попал в НИТИ.

— А чем вы занимались в НИТИ и как сложилась ваша жизнь в Сосновом Бору?
— А тем же самым — работал с ядерными установками. Здесь познакомился с женой Изабеллой. Я в Северо-Западный политехнический институт поступил, она тоже там училась, а работала в НИТИ оператором ЭВМ. Долго перезванивались, приглядывались, а потом поженились. Две дочки выросли, Маша и Галя. Сейчас есть одна внучка Екатерина.

— И как же вы стали стеклодувом?
— В НИТИ я проработал до 90‑х годов, а потом — денег нет, дети маленькие. В это время в Сосновом Бору организовали малое предприятие «Сувенир». Чья затея была — не знаю, но у меня там был табельный номер 001 — я был первым стеклодувом. Четыре месяца отучился в Твери. Почему стекло? Необычное дело. Я там недели две ходил-смотрел, как работают люди, понял, что тоже так смогу, тогда загорелся этим, сел и все, с тех пор… Оказалось, сложно, попробуй-ка. Сейчас заведу горелочку, сами увидите.
Потом «Сувенир» развалился, и я ушел в свободное плавание.

— Какая была первая работа, которая вам самому понравилась?
— Чайник. Заварочный чайник. Я с них и начал. Когда учился, все увидели, что у меня начинает получаться, и получаться неплохо. Сорт стекла, которым работали — С‑51 — это стекло, которое варили в Твери, но было у них стекло и другого сорта, и друг и с другом они не стыковались. Так вот, эти ребятки начали мне подсовывать такое стекло: сделаешь — все нормально, поставишь, оно какое-то время постояло — бамс! — треснуло. Думаю, ну не должно такого быть! Я так и не догадался, пока мне не подсказали.
Потом уже начал делать и графины: думал, что графины — это вещь, которой люди будут пользоваться и радоваться. А потом опять началась борьба с пьянством, а заводы стали выпускать бутылки красивые. И чего я буду графин делать, если человек купит такую заводскую бутылочку? Она ему ничего не будет стоить — входит в стоимость вина. Так если в магазине есть лучше и дешевле, чего я буду упираться? Графины я делать резко перестал.
В начале двухтысячных лампадки пошли. И на стол, и висячие, всякие-разные. И тогда я говорил, что вера у народа останется всегда, и эти изделия всегда будут востребованы. А потом — колокольчики, а потом — и всякое… Вот перед вами пришел человек, говорит, хочу такую рюмку — как рог, чтобы пока не выпьешь, поставить было нельзя. Ну, сделаю. Недавно заказали мне 32 колокольчика… много чего делал. Больше всего нравилось то, что хорошо продавалось — потому что это было работой. Меня это стекольное производство с 1990‑го до 2000‑го кормило.

— А много ли мастеров-стеклодувов в регионе?
— Нет. Кто-то есть в Питере, в Мухинском училище, но у них — литье. Когда я в 2005 году к ним заехал, показал свои изделия, они купили, сами стеклодувы купили. Нечто подобное на одной из выставок в Ленэкспо видел у финнов. Но мне было неинтересно. Там было все довольно примитивно. Я не хвалюсь — может, они развивались, может пробовали. Когда я им показал рождественское яйцо с ёлочкой внутри, они рты раскрыли. Жена была недавно в Венеции, в мастерской стекольного художника. Зашла, посмотрела и ушла — говорит, у моего мужа лучше. Это просто бренд — венецианское стекло.

— Вы, наверное, бывали на многих выставках…
— Да, много где был, но все в России. За рубеж я тогда не ездил — был «невыездным» после НИТИ 12 лет. Как раз до 2012 года, то время, когда я мог... Тогда столько приглашений было, например, в Испании под Барселоной есть музей кошек. И там наши работы есть, и нас туда приглашали, в середине 90‑х можно было в Лондон попасть. Мои изделия тогда были и в Англии, и в США. Мои работы — елочные украшения — тогда дорого стоили. Только мне платили по шесть долларов за изделие — в ту пору были большие деньги.

— А новые секреты мастерства открываются?
— Сейчас нет — дело пошло на закат. А сначала — да, сначала было интересно. Вот, например, такой инструмент — развертка — используется для работы. Его все делали из березы. Температура — полторы тысячи градусов. Чтобы развертка не горела, ее держат в воде. Я предложил их из графита сделать. Такой штучкой можно два-три года работать, а березовой хватает на один-два часа работы. Это сколько я берез сохранил?

— Откуда у вас эта мастерская?
— Когда «Сувенир» развалился, я стал предпринимателем. Первая мастерская была возле магазина «Юбилейный». Делал игрушки — они были в ходу, продавались в нескольких точках. А потом начались проблемы, когда наехали «ребятки».
Тогда мне дали этот домик, Александр Коппелян (активист-общественник, экс-депутат городского совета, — прим. «Маяка») содействовал. Раньше здесь был дорожный мастер. Потом он получил квартиру, и этот домик стал муниципальным.
Здесь были собаководы в начале 90‑х. Они домом пользовались, но не очень за ним ухаживали. А если домом не заниматься, он превращается в место, где живут — не более того. Потом появились спортсмены.
Когда дом достался мне, он умирал: крыша дырявая, пол, доски прогнили. Сейчас я плачу за него арендную плату, когда был предпринимателем — бесплатно здесь работал.

— А как вы познакомились с Коппеляном?
— В НИТИ, мы вместе работали. Потом он стал депутатом, вышел в люди. А когда я стал стеклодувом — мне это было интересно, ему тоже. Тогда и сблизились. Он тогда занимался исторической реконструкцией 19 века, возглавлял военно-исторический клуб «Копорье». Мне тоже стало интересно, у меня даже звание было — поручик. Реконструкция — значит поездки. Хотя стеклодув — это тоже поездки, но другие. Одно другому не мешало. Когда я привез на Бородинское поле в музей большое стеклянное яйцо, и внутри — двуглавый орел… Это произвело впечатление. Я подарил его, конечно, музею. Много чего подарил — тогда я был на подъёме, да и реконструкция тогда была… Кроме Бородина с реконструкторами еще ездил в Малый Ярославец, Гатчину…
Он познакомил меня с Юлией Илюхиной, режиссером народного театра «КриМ», общались часто, когда-то я даже участвовал у нее в массовке.

— Вы столько лет работаете стеклодувом…
— Сейчас уже не работаю. Сейчас это хобби такое — и в тяжесть, и бросать жалко. В 2010 году я закончил дело с предпринимательством. Мастерская, которая здесь — это для души. Теперь я не работаю, теперь я делаю, увлекаюсь. Захотел — сделал, посмотрел, разбил и выкинул. Но для детей экскурсии по-прежнему провожу.

— А есть кому передать секреты?
— Нет. Будущего у этой мастерской нет, потому что, чтобы было будущее, должны быть последователи. За 25 лет никто не пришел, не попросился в ученики, а вылазить со своим предложением — здесь столько будет народу, а зачем мне здесь проходной двор? Не получается. Мастер-класс — пожалуйста. Но дальше мастер-класса не идет. Сейчас я живу в свое удовольствие. Что захочу — то и делаю. У меня сейчас возраст свободы.

Наталья Козарезова, Ольга Домашенко

***

Сделать игрушку внутри стеклянного яйца, считает мастер, не сложно

Реконструкция боя за переправу на реке Воронка. Владимир Нестеров — матрос

Подводная лодка К-116. Владимир Нестеров — справа

Дельтапланеризм долгое время был серьезным увлечением

Изделия Владимира Нестерова всегда находят почитателей